Следы на снегу

Летняя резиденция императора в трех лигах от Дварна
Несмотря на невыносимую жару, преторианец, судя по всему, даже не допускал возможности, что ремень можно ослабить, а сшитый из плотной материи сагум снять. Сольвон  бросил уважительный взгляд на гвардейца, замершего подобно статуе у стеллажей с книгами так, чтобы держать в поле зрения и окно и дверь. Сам наследник окажись на месте преторианца давно бы уже сорвал сагум, стянул сапоги, вылил на голову кувшин воды, и засучив штаны по самые колени устроился бы в тени дуба с кувшином вина, но к счастью или к сожалению, наследник не был на месте гвардейца.
– Отец, я думаю, что не выдержал бы службы в претории. – Сольвон и сам не понял зачем он это сказал, видимо, под влиянием жары все, начиная от императора и кончая погонщиком волов, несколько глупеют, становятся сонными и говорят всякую чушь.
Император оторвался от свитка, который с интересом изучал.
– Сольверон, ты знаешь, что такое справедливость? – Вопрос был риторический, отвечать не полагалось. Старый император вообще любил сам отвечать на заданные им самим вопросы.  – Справедливость это когда каждый на своем месте. Ты наследник императорского трона, а Гельт аш Мареш – преторианец. Он одет по уставу, гладко выбрит и верно служит империи. А ты ходишь босой, в рубахе на выпуск с засученными штанами и знаешь что? Я никогда не жалел, что ты мой сын.
Император швырнул свиток на пол и медленно, хрустя суставами, поднялся. Юноша смотрел на своего старика отца. Сколько раз он приходил в эту комнату, заставленную стеллажами полными книг, где под босыми ногами как листва в осеннем лесу шуршит бумага брошенных императором свитков. Сколько раз отец на северный манер называл его Сольвероном. Наследник взял императора под локоть и в сопровождении гвардейца, неотступно следовавшего следом, они добрались до окна. Император некоторое время молча смотрел на аллеи парка, озеро, древние дубы, что вместе с патрулями преторианцев сторожили тишину этих мест.
– Империя уже не та. – Сольверона словно ударили молотом по лбу, он перестал переминаться с ноги на ногу и внимательно посмотрел  на своего отца. – Все меняется, мальчик, ты вырос, твоя мать умерла, я состарился. Ты можешь сказать, что добрая дюжина императоров до меня прошла этот путь, но ты знаешь, что самое страшное то, что состарилась и сама империя.
– Отец, мы сильны как никогда, все народы преклоняются перед нами, – неуверенно сказал юноша. И тут же покраснел. Больно неуместно выглядела эта цитата из учебника в разговоре с отцом.
– Преклоняются. – Старик рассмеялся. – Они просто ищут на земле камни, чтобы закидать нас. Наше время прошло, Дварн уже не тот город, что прежде. Вино, культы иноземных богов, все эти юнцы, которые не знают ничего, кроме наслаждения. Я видел все это. Дварн стар, он более не может держать мир за горло, его пальцы стали ломкими, как травинки осенью.
– Но, отец, я знаю обратное, я видел патриотов Дварна! – Наследник протестовал горячо, его слова были фактически написаны огнем в этом вязком пространстве, но наверное примерно так же рьяно барахтается  в воде не умеющий плавать человек.
– Ты и твои друзья. Вас мало. Таких, как вы, умных, сильных, свободолюбивых с каждым годом рождается все меньше. А у наших врагов все больше и больше тех, кто готов отдать душу за родину. Я вижу это, как будто что-то вытекло из нашего народа, как кровь из раны, сделала его слабым и беспомощным. Даже эльфы, эти жалкие беженцы, что приютил мой предшественник, сейчас сильнее людей Дварна, даже эльфы. Тебе и тебе подобным хватит сил только погибнуть с честью, как Горацио на мосту.
После этих слов взгляд императора опустел, он сделал знак, чтобы его оставили одного и никто не посмел противиться воле владыки Дварна. Император еще долго смотрел на парк за окном. Ему было страшно, страшно за юношу, которого он по-прежнему называл мальчишкой, которому суждено было увидеть, как его страна будет тонуть в собственной крови. И почти всем на это будет плевать. Почти всем. Император продолжал любоваться парком, когда солнце начало клониться к линии горизонта. Скоро наступит ночь, и он услышит цикад и песни ночных птиц. Как прекрасен этот мир, но как он ненавистен владыке Дварна за свое безразличие к судьбе его страны и его сына.

Как Горацио на мосту.
Зала для аудиенций подходила для всяческих массовых мероприятий. Приемы иноземных послов или банкет на сто персон. Прекрасно подошла эта зала и для нынешнего действа. Гелиор отбил неприятельский удар таким образом, что вражеский меч съехал по его клинку прямо в пол, как мальчишка на санках с крутой горки. В тот же миг меч человека описал полукруг и распорол эльфу шею от уха до уха. Лязг стали вперемешку с воплями ярости и ужаса создавал невероятную атмосферу сражения. Юноша огляделся. Буквально в паре десятков шагов Наследник отбивался сразу от трех противников, Гелиор, не раздумывая, бросился на помощь своему другу.  На бегу он вынул из-за пазухи чи холодной стали, чтобы увеличить шансы на победу. Юноша ударил первого врага в спину кинжалом. Эти трое были так увлечены танцами с Наследником, что даже не заметили его приближения.  Укол в печень приводит к мгновенной смерти, будь ты хоть трижды эльфом, хоть самим дьяволом. Не успел еще Гелиор вырвать кинжал из оседающего на пол тела, как еще один заговорщик попытался раскроить ему голову. Отбив его удар, юноша занял обороняющую стойку, стараясь выровнять дыхание после бега и предыдущей схватки. Его противник ждать был не намерен, он незамедлительно обрушил на человека град ударов, не обращая внимания на титулы и звания. Бил этот эльф исключительно сверху, благо ростом и силой его создатель не обделил, а драться этого амбала, судя по всему, учили гномы. Боевой топор или молот смотрелся бы в его руках гораздо уместней меча. Выждав момент, Гелиор шагнул в сторону так, что клинок эльфа просвистел справа от него и, недолго думая, ударил врагу в предплечье. Меч выпал из обездвиженной руки здоровяка и тот упал на колени, всем своим видом показывая, что сдается.
– Пощади… – просипела эта груда мышц. Наследник как раз отправил своего противника в бездну и, тяжело дыша, подошел к своему другу и капитану личной претории принца, набранной несколько недель назад из молодых оптиматов Дварна.
– Гелиор рад видеть твою красную от потуг рожу при дворе. – Тяжело дыша поприветствовал своего старинного друга будущий император Дварна. Сражение окончилось. Заговорщики были либо мертвы, либо сдались на милость преториям. Пока вязали пленников и добивали раненых эльфов, в залу прибыли медики. Несколько капсуляриев как раз крутилось вокруг наследника, изучая его на предмет ран.
– Ты представляешь, застали меня врасплох. Если бы не претории и ты, дружище, давно бы был пил вино в бездне в компании грешников. Эй вы, проваливайте! – бросил Наследник капсуляриям. – Мне не нужна помощь знахарей.
К Сольверону в этот момент подошел один из преториев и попросил следовать за ним.
– Герион, пойдешь со мной,  – бросил  Наследник; права ослушаться у юноши не было.
Они прошли через лабиринт коридоров, мимо следов прошедшего сражения. Тела убитых, наспех прикрытые портьерами, битое стекло, скрипящее под сапогами. Процессия вошла в рабочий кабинет императора. Пол был завален книгами вперемешку со свитками, а главное все вокруг было перепачкано кровью. Один из книжных стеллажей оказался обрушен, из-под него выглядывали чьи-то сапоги. Император сидел в своем кресле недвижимый, как восковая статуя в храме памяти. Рукоять стилета находилась прямо там, где следовало для смертельного удара. Судя по всему, тонкая нить стали прошила сердце и пригвоздила тело к спинке кресла.
Гельт аш Мареш лежал у ног своего господина. Мертвые эльфы были расшвыряны неведомой силой по комнате. Такое впечатление, что убивал заговорщиков дикий зверь, но никак ни человек. Герион никогда не слышал, чтобы преторианец плакал. Гельт аш Мареш напоминал пса, скулящего над могилой хозяина. Увидеть это зрелище вновь ему не хотелось ни за какие богатства мира.
В кабинет вбежал гвардеец.
– Мой император, все заговорщики мертвы. Герион взглянул на своего друга и ему показалось, что он видит лицо смерти, куда пропал известный шутник и повеса было совершенно непонятно.
– Да, я теперь император, но ты ошибаешься, солдат, мертвы не все заговорщики. В этой стране еще чересчур много живых эльфов. – Император горько усмехнулся. – Ты был прав, отец, я Горацио на мосту и я заберу с собой достаточно врагов.
Император поклонился своему предшественнику и в сопровождении преториев и Гериона покинул кабинет человека, бывшего его отцом.

Как пепел по ветру. 
– Ну, мой эльфийский друг, было крайне не разумно запирать двери перед лицом слуг императора. – Герион переступил через тело мальчишки, пытавшегося остановить его.
–  Ты очень изменился юноша, я помню тебя совсем другим, чистым и добрым. 
Старик был знаком инквизитору, кто-то из эльфийских шишек, примелькавшихся при дворе. Тогда Герион и не думал, что станет карающей десницей властелина Дварна, они с Наследником частенько расшаркивались с этим старым пауком в зале для приемов. Как замечателен был мир тогда, до убийства императора, до гражданской войны, до этого омута, на дне которого Дварн барахтался, прощаясь с последними молекулами кислорода.
– Да, а теперь я убийца, враг ночного народа, – зло бросил Герион.  – Вы любите красивые слова, Ваше племя начало эту войну первыми. 
Инквизитор продолжал наступать, эльф же пятился. За спиной инквизитора было с десяток штурмовиков, готовых броситься вперед и превратить тело еретика в нарезку. А за спиной эльфа осталась лишь стена.
– Но ведь всегда нужно уметь прощать чужие ошибки, а то и нам и вам не найти выхода из этого тупика.
– Кончайте его! – вместо ответа бросил Герион.
Через пару секунд тело мертвого мятежника волокли за ноги к дверям. Один из штурмовиков замер рядом с инквизитором, ожидая распоряжений своего командира. Герион не торопился, он с интересом изучал мозаичный пол и колонны, что были сделаны так искусно, что стыки с потолком и полом вообще не были заметны. Поломанная мебель, сорванные со стен гобелены. Типичная усадьба мятежников, как сотня до этого и еще, наверное, сотня после этого.
– Чего ты боишься, Форен аш Гашмер? – Герион взял подсвечник с единственного уцелевшего стола и поджег лежавший на полу гобелен.
– Мой командор, я не понимаю.
– А я боюсь стать стариком. Один раз в трактире очень давно в столице мне пришлось сидеть рядом с двумя ветхими старцами, покрытыми пигментарными пятнами. Худыми, как сахарный тростник, они говорили только о еде и своих болезнях. Тогда мне стало страшно, как это можно, что в жизни остается только боль и насыщение. Теперь все изменилось. Я не стар, шрамы не в счет, но в жизни осталось все также: боль и насыщение. Я стал стариком и, наверное, теперь осталось только умереть.
Инквизитор на секунду замолчал, а затем добавил совсем иным голосом.
– Поджечь здесь все! Пусть это осиное гнездо сгорит дотла.
Солдат вздохнул с облегчением, ему всегда было тяжело выслушивать исповеди своих командоров. Ходили слухи, что все офицеры инквизиции давно уже сошли с ума. Война высосала из них остатки жизни. Теперь инквизиторы всего лишь злые желчные старики, заточенные в молодых телах.
Герион вышел из здания. За спиной полыхала мебель, стоившая целое состояние, гобелены, тела тех, кто имел глупость защищать хозяина дома. Ну, ничего, скоро всего этого не станет. Ничего не станет. Останется только пепел на ветру. Более ничего. Это будет достойный погребальный костер Дварну, всей империи.
Инквизитор накинул капюшон плаща, дорога предстояла длинная. 

Следы на снегу.
Штурмовик прямо перед ним вскарабкался на построенный из ледяных блоков вал. Одетая в черное фигура на белом фоне – отличная мишень. Мертвец со стрелой в горле скатился с вала вниз, увлекая за собой одного из своих товарищей, случайно оказавшегося на его пути. Судя по всему, один из  эльфов, оборонявших вал, всадил стрелу практически в упор. Еще немного и начнется рукопашная, а там посмотрим, чья возьмет. С луками эльфы, конечно, хороши, а вот на мечах все равны, кто бы что ни писал в трактатах по военному делу. Заснеженный лес вокруг молчал, тишина как в гробу, когда крышка прибита намертво. Только люди и эльфы убивали друг друга в этой зимней тишине, вкладывая в свои крики всю боль и ненависть, что имелась в их нутре.
Герион рванул вперед, слишком много его людей погибло при штурме эльфийского лагеря, огражденного валом из ледяных блоков; слишком много, чтобы вот так просто взять и отступить. Лучник как раз тянулся к колчану за новой стрелой. Инквизитор смотрел врагу в мыски сапог, следовало подтянуться, чтобы оказаться на валу. Он схватил эльфа за голень и что было сил рванул на себя. Лучник упал навзничь, а солдат империи навис над ним с обнаженным мечом. Эльф лягнул противника ногой в колено, с невероятной скоростью вскочив на ноги. От неожиданного удара Герион выронил меч.
Как два диких животных они, инквизитор и мятежник, бросились друг на друга. Эльф повалил своего противника и с неумолимостью сверхзвуковой дрели стал приближать ту самую стрелу, что ему так и не удалось выпустить в солдат императора к правому глазу Гериона. Инквизитор удерживал руку оседлавшего его противника своей затянутой в черную кожу перчатки рукой, но сил явно не хватало, с каждым мгновением стрела становилась все ближе и ближе. Герион искал спасение и нашел его. Левой рукой он вытащил охотничий нож из ножен на поясе эльфа и ударил оппонента в живот. Штурмовики с немалыми потерями уже овладели валом и лагерем, а Герион все еще бил и бил ножом своего несостоявшегося убийцу. Словно обезумевший хирург, он навис над своим противником и раз за разом вгонял сталь в уже давно мертвое тело. От этого занятия его отвлек штурмовик.
– Сэр, часть эльфов бежала в лес. Сэр, с вами все в порядке?
Герион поднялся. На его губах была улыбка человека, ощутившего горький привкус нирваны.
– Со мной все в порядке, просто я устал, эта охота чересчур затянулась. Мы пойдем за ними, Хамеш. Следы на снегу не дадут им скрыться.